К месту встречи с Аней я приехал строго в назначенное время. Поставил машину на стоянку во дворе и, обогнув угол, вышел к столикам кафе. Махнул приветливо рукой. Сел за столик. Камеру уже поставили за спину журналистке, чтобы меня было хорошо видно.

— Я задам только пару вопросов, — по моей походке и по сосредоточенному внешнему виду Аня сразу поняла, что я очень спешу. В эмпатии [9]  ей не откажешь, что вообще-то у информационников редкость. Вернее, свое понимание людей они стараются поглубже спрятать ради профессиональных конкретных целей. И готовы расспрашивать, мне иногда кажется, даже покойников.

Я кивнул и молча вытерпел процедуру цепляния на воротник микрофона. Вообще-то я не люблю, когда кто-то так вот протягивает ко мне руки. Это интуитивное чувство, воспитанное годами. Один из элементов профессионального самосохранения. Точно так же собака старается защитить горло. Но не показывать же это перед журналисткой, не выворачивать же ей протянутые руки — на экране телевизора это смотрелось бы очень мило.

Аня кивнула оператору и села сначала спиной ко мне и лицом к камере. Со спины вырез на платье у нее большой и глубокий. И довольно красивая сама спина. И не моя вина, что женщины всегда мешают мне сосредоточиться. Но сейчас сосредоточиться необходимо. Очень важно передать свою мысль.

— Наш сегодняшний собеседник, — сказала Аня в микрофон, — хорошо знакомый нашим постоянным телезрителям отставной офицер спецназа ГРУ Алексей Викторович Ангелов — участник многих наших программ. Только вчера он вернулся из очередной поездки в Чечню. Мы хотели пригласить капитана Ангелова на утреннюю передачу в прямой эфир, но, к сожалению, он сегодня улетает в Москву и согласился лишь на короткую встречу прямо на улице. — Она повернулась лицом ко мне. Вслед за журналисткой переполз и объектив камеры. — Алексей Викторович, какова была конкретная цель вашей нынешней поездки?

— Во-первых, я хочу сразу поправить вас. Это была не очередная поездка, а всего вторая. Я ездил опять не один. Нас собрали семь человек — ветеранов разных родов войск и разных поколений. Ехали долго — на автобусе. Везли подарки землякам, проходящим службу в сложных боевых условиях Чечни.

— И как? Нашли земляков?

— Конечно. Мы ехали по конкретному адресу. Под Шали стоит сформированный в нашей области батальон.

— Ребята принимают участие в боевых действиях?

— В Чечне сейчас никто не остается в стороне от боевых действий, поскольку боевые действия проходят всюду. Точно так же и наши парни. Хотя их главная задача на данном этапе — обосноваться прочно. Потому что батальон входит в состав дивизии, которая должна квартироваться в Чечне на постоянной основе.

— Как настроение у наших земляков?

— Плохое настроение. Спешу анонсировать скорое возвращение целой группы солдат-контрактников. С ними просто разорвали контракт...

— Почему? — Аня удивляется искренне. Хорошо удивляется. Зрители должны поверить, что она впервые услышала мое сообщение.

— Я думаю, они сами, когда вернутся, расскажут лучше обо всем случившемся. Но в армии, как и по всей стране, воровство в настоящее время получило широкое распространение. Армейское начальство желает хорошо жить за счет солдат. Тем более в условиях боевых действий. Где всегда найдется возможность списать все на противника. А кто пытается против воровства высказываться, тех отправляют домой...

— Вы хотите сказать, что такое положение во всей армии?

— Нет. Я не могу говорить за всю армию. Я даже не могу сказать за все части, находящиеся в данное время в Чечне. В прошлую чеченскую кампанию это было действительно так. Мои друзья — бывшие сослуживцы — рассказывали мне, что самолично расстреливали вороватых интендантов. Слышал я, что кое-где и сейчас солдаты действуют так же. У меня устойчивое мнение боевого офицера — каждого интенданта через пару месяцев службы можно расстреливать без суда и следствия. Он уже заслужил это. Но в отдельных частях воруют не только интенданты — ворует все руководство. Всех не перестреляешь. Офицеры покрыли позором свои погоны. Именно в такую часть попали служить наши ребята. Вот они возвратятся — вы их расспросите. Очень вам рекомендую. Им есть что рассказать... А мне больше говорить не о чем, и к тому же время подпирает. Надо на самолет успеть.

Я встал. Отъехала назад камера. Оператор пожелал «захватить» меня крупным планом.

— Спасибо, Алексей Викторович. Надеюсь, мы еще встретимся.

— Я тоже на это надеюсь... Хорошо бы показать этот сюжет и по Центральному телевидению. Но я попробую сам в Москве организовать это. Чтобы о воровстве в армии заговорили на более высоком уровне и приняли наконец-то давно назревшие меры.

Сигнальная лампочка на камере потухла. Аня улыбалась мне почти счастливо. Эх, где моя молодость...

— Я позвоню вам, когда вернусь. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула журналистка. Интересно, она замужем?

Я тоже кивнул на прощание и пошел к повороту во двор, чувствуя чуть ли не воодушевление. Я устроил скандал. Если еще и Центральное телевидение этим сюжетом заинтересуется — совсем прекрасно. Обо мне будут говорить. Именно то, что мне и надо. Это же чуть ли не самое лучшее алиби. Зачем искать лжесвидетелей, которые будут под присягой показывать, что в момент совершения какого-то убийства ты пил с друзьями пиво или лежал в постели с женщиной? Какой киллер, отправляясь на выполнение «заказа», будет лезть на телевизионный экран и устраивать скандал своему бывшему начальству? Быть в центре внимания — это против всех правил профессиональных киллеров. И опять я навязываю оппонентам вывод: Ангелов — не киллер.

Вот это действительно наглый профессионализм самого высокого полета. И главное, Аня существенно помогла мне. Не я сам сказал, что улетаю в Москву, а она. И сообщение это прозвучало вроде бы между делом. Неназойливо. Именно так, чтобы на него обратили внимание, кому следует. Лишь бы они телевизор смотрели по этому каналу.

Капитан Югов в самом деле слегка расслабился.