На берегу казалось, что жаре конца не будет.

Вспотевший майор Рамзин долго бегал по отделам управления порта, созванивался с кем-то, что-то требовал. Наконец им выделили старенький катер, оказавшийся весьма ходким на воде.

«Газель» пришлось оставить на левом берегу.

— Я созвонился. На той стороне пришлют «уазик» из окружного военного санатория. На три часа нам его выделили. У меня в санатории главврач приятель, — успокоил майор Рамзин.

— Успеем за три-то часа? — критически спросил генерал. Он знал, что на три часа, бывает, один только допрос растягивается.

— Не знаю. Дорога до аэродрома займет минут сорок. Плюс сорок минут на обратный путь. В крайнем случае, будем там искать машину. Может, кто и подвезет...

Такая перспектива радовала мало. Опять чувствовалось, что организацией их операции местное управление занимается неохотно.

Катер пошел круто наискосок против течения. Волна слегка била его в правую скулу и поднимала с этой стороны мелкие брызги. Ловить брызги лицом в такую погоду приятно, и генерал Легкоступов специально пересел так, чтобы водная взвесь попадала на него. Офицерам тоже хотелось получить легкий душ, но они, поскольку званием не вышли, терпели и обходились ветерком, который на скорости тоже чувствовался.

— А что, у вашего управления своего катера нет? — спросил Геннадий Рудольфович майора Рамзина. — На Волге же живете...

Майор вздохнул привычно злобно.

— Есть. Целых три. У одного движок перебирают, а второй неделю назад на топляк на скорости попал. Пробоина по борту. Как только на берег выскочить успели? Можно сказать, повезло, в рубашке родились... До половины их уже водой залило.

— А третий?

— А третий — генеральский. Он сейчас куда-то с генеральской семьей укатил. Лето...

Легкоступов понял, что камень брошен и в его огород. Не любит майор генералов. Значит, никогда ему генералом не стать. Слишком на язык несдержан.

Сверху, когда Геннадий Рудольфович смотрел из гостиничного окна, думалось, что Волга не такая и широкая. И пересечь ее на катере — времени много не надо. В действительности оказалось совсем не так. Вроде бы и быстр катер на ходу, а все режет и режет волну, только-только вроде бы середину реки миновали.

Что-то просигналил идущий чуть выше по течению тяжеловесный квадратный толкач.

— Что он? — спросил генерал рулевого.

— Предупреждает, что мы близко к бакену идем.

Но у нас посадка высокая. Не впервой. Проскочим.

Они в самом деле проскочили легко. И если бы не предупреждение, Легкоступов и не подумал бы, что под днищем мель. Скоро стал заметен и сам причал, к которому рулевой правил. У причала стоит водный трамвайчик, пассажиры неторопливо поднимаются по трапу.

На берегу ждет «уазик».

— Наш?

— Наш, — сказал майор Рамзин. — Номер отсюда еще не вижу, но другому здесь делать нечего. Тут вообще машин не бывает без надобности.

Генерал вспомнил недавние слова майора о том, что, возможно, придется ловить попутку, и понял, что это была простая отговорка.

Они причалили с края, противоположного водному трамвайчику, выпрыгнули на толстые крашеные доски покрытия, не дожидаясь, пока подадут трап. Борт катера пришелся вровень с причалом.

— Ждите, — сказал майор Рамзин рулевому. — Позагорать можете...

— Это для нас дело привычное, — рулевой почесал заскорузлыми пальцами живот.

«Уазик» в самом деле дожидался их.

— На спортивный аэродром, — прозвучала команда.

— Есть на аэродром, товарищ майор, — улыбаясь, ответил развязный водитель-солдат. На генерала, поскольку тот был в гражданском, водитель внимания не обратил, как и на московских офицеров. Гражданские для солдата не существуют.

Проселочная дорога долго петляла меж лесков и перелесков, очень друг на друга похожих, отчего создавалось впечатление, будто кружат они по одним и тем же местам. Но потом выехали на большое поле, пересекли его, проехали еще один лесок и оказались на самом аэродроме.

— "Л-200", товарищ генерал, на месте. Он у них только один, — сказал Рамзин. — Наверное, только что прилетел. Нас должны ждать, я по телефону строго предупредил, чтобы летчика не отпускали.

«Уазик» сразу проехал к большому и длинному бараку под шиферной крышей. Остановился в облаке пыли.

— Сюда, — показал майор на дверь.

Они вошли. В штабной комнате сидели только двое.

Рамзин представился, не называя своих спутников.

— Да, мне передали, — поднялся высокий мужчина с одутловатым лицом. — Пройдемте в соседний класс. Там и поговорим.

Класс представлял из себя типичный класс — в три ряда столы со стульями, на стенах учебные пособия с различными двигателями, механизмами и тягами, представленными в разрезе.

Не затягивая разговор, майор Соломин достал из «дипломата» крупную фотографию Ангела и положил на стол.

— Сегодня ночью вы перевозили этого человека... — не спросил, а сказал утвердительно.

Летчик глянул.

— Вы уверены? — спросил. Соломин растерялся.

— А разве нет?

Летчик взял фотографию в руки, почти минуту рассматривал, потом вздохнул и положил ее на стол.

— Это Леха Ангелов. Я его отлично знаю. Мы вместе в Афгане воевали. Мой вертолет был прикреплен к ихней отдельной роте спецназа. Ангелов тогда в старлеях ходил и командовал взводом. Потом ему дали капитана и отправили командовать ротой в отдельном батальоне в Фатьяхе.

— Ну и что...

— А того, кого я сегодня перевозил, зовут Сергеем. Парень в сознание пришел только перед посадкой. Еле-еле его с крыла сняли.

— А сопровождала больного вот эта женщина? — Майор Рамзин достал фотографию Тани.

Летчик опять рассматривал снимок долго.

— Вообще-то похожа. Только эта, мне так кажется, слегка посимпатичнее. А так и спутать можно. Только эта моложе. Намного...

— Это снимок восьмилетней давности.

— Нет, мне кажется, не она. Хотя спорить не буду...

— Ваш механик ее опознал.

— Вот с механика и спрашивайте. А я если не знаю точно — зачем буду человека оговаривать... Все? Вопросы исчерпаны? А то мне отсыпаться пора. Слава богу, не на войне...